То, что мы теперь называем вавилонянами, есть термин не этнографический, а исторический; мы обозначаем им ту смесь многих народностей и народов, которые одни после других, а иногда и одновременно проникали из степей и пустынь Аравии и западного края Иранского плоскогорья в долину южной Месопотамии, чтобы, как это во все времена и повсеместно случалось в истории человечества, где варвары смешивались с культурными народностями, принять высшие формы жизни нового отечества и приобщиться к новой культуре. На основании археологических находок, особенно последних лет, с их сокровищами по части клинообразных письмен, мы можем вполне уверенно утверждать, что подобные слияния народов не только часто повторялись, но что они случались именно в те времена, на которые мы теперь смотрим через вуаль доисторических времен; там, где нам удается проникнуть за эту завесу при помощи надписей,в 4-ом тысячелетии до нашего летосчисления, являются перед нами не изобретатели этого письма, шумеры, но их семитические, прибывшие извне наследники, которые заботились о сохранении их языка в качестве священного языка для культа, как заботились в этом отношении о латинском языке в средние и новые века.
Это всеобщее стремление в неизменность северного края Персидского залива, даже в такое раннее время, становится объяснимым , если обратить внимание на противоположность между роскошью ее природы и бедностью окружающих стран: последние голы, бесплодны и могут прокормить только очень ограниченное население, тогда как северная низменность хорошо орошена, плодоносна и, при разумном пользовании, неистощима по производительной способности почвы. Вавилон при таких условиях должен был действовать как магнит, притягательная сила которого увеличивалась по мере того, как росли его богатство и блеск его культуры. И, действительно, эта притягательная сила в течение более чем 3-тысячелетнего его существования все усиливалась; после семитических племен , ближайших к Аравии, являются элементы с Иранского плоскогория, после них ассирийцы с севера Месопотамии; за ними следует широкая индогерманская волна мидян, киммерийцев и персов с востока, наконец, вторжение Александра с его греками с запада. Значительное расширение кругозора вавилонин, которое производили эти вторжения, обрисовывает только одну сторону их географической деятельности; для полноты картины нужно принять во внимание их собственные странствования за пределы своей низменности—которые указывают на сознательное стремление к географическим исследованиям. Государство, стоявшее на такой высокой ступени развития, как Вавилон, не могло, понятно, существовать, не привлекая к себе соседних народов то путем военного завоевания, то мирного; высокие культуры никогда не основываются на узком фундаменте. С удивлением мы узнаем поэтому от исследователей клинообразных письмен, что около 3000 г. до Р. X. Саргон и его сын Нарам-Син распространили свою власть на весь Вавилон с Месопотамией, на Сирию и Палестину, так что Саргон выезжал в Средиземное море, где на острове Кипре можно проследить следы вавилонского влияния в самые древние времена. Современник его, царь Гудеа из Лагаша доставал дерево с Аманских гор в заливе Александретты, а камень для своих статуй из восточной Аравии. Эти факты, сообщенные самим Гудеей, прежде всего свидетельствуют о мирных сношениях в то, по нашему мнению, воинственное время; одновременно упомянутые местности можно считать, по крайней мере, внутренней границей географического кругозора. Аравия на западе называется Мелуха, а на востоке—Макан, или Маган. По мнению Гуго Винклера, которому мы здесь следуем, Аравийский полуостров был более доступен древним вавилонянам, чем позднее ассирийцам и даже нам.
Для определения самых древних границ того, что было известно или, точнее, открыто на юге, востоке и севере от Вавилона, недостает источников. Элам, Анцани Сури, т. е. круто спускающийся к Месопотамии край Ирано-армянскаго плоскогорья, от восточного берега Персидского залива до нынешней северной Сирии, вели постоянную борьбу с Вавилоном, следовательно, были вполне знакомы с вавилонской культурой и, в свою очередь, были известны ему. За эту полосу географические сведения, по видимому, в древнейшие времена заходили только местами; теперешней Армении соответствует название Гуциум; все, лежащее от нее на восток, определяется словом Умман-Манда, или Орд Манда, — собирательным именем, с которым вавилоняне соединяли понятие дикого некультурного состояния, и которым они в течение своей 3000-летней истории называли самые различные расы и племена, а потом мидян и персов. Неопределенность названия доказывает, что на северо-востоке с Умман-Манда знания достигли крайнего предела; в Малой Азии хатти и гетиты, на востоке позднейшей Канпадокии, были последними известными народами. Напротив, название Западная страна для северной Палестины—древнее. Сомнительным кажется существование в древнейшее время судоходства в Персидском заливе. Винклер допускает его на основании нахождения клинообразных надписей на острове Дильмуне, теперешнем Барейн. Как далеко они заходили, невозможно определить.
В общем, вавилоняне четвертого тысячелетия од христианской эры обладали довольно обширным географическим кругозором, выходящим более или менее далеко по всем направлениям за пределы долины Евфрата и Тигра. Эти границы в течение следующих 2 1/2 тысячелетий незначительно подвинулись вперед: в одном месте они несколько суживались, в другом несколько расширялись. Удивительно, что сведения о Персидском заливе, по видимому, очень рано и на долго исчезают; о Персидском заливе очень долго совсем не упоминается. Название острова Дильмуна упоминается последний раз в конце 8 века до Р. X. Одной из причин удаления от моря было возникновение самостоятельного государства при истоке Евфрата и Тигра, обозначаемого как „Морская страна”; какие еще были причины, нам неизвестно. Утрата на юге уравновешивается расширением географических знаний на западе и севере; об этом нам дают достаточные сведения знаменитые письма Тель-Амарна,—300 глиняных дощечек, покрытых клинообразным письмом,—найденныя зимой 1887— 88 года в среднем Египте. Оние содержат переписку царей передней Азии и сирийско-палестинских вассалов с фараонами Аменофисом III и IV, а также несколько писем последних; эти памятники дают сведения не только из истории передней Азии 15-го века до Р. X., но и тем самым, что написаны клинообразным письмом, свидетельствуют, что вся огромная область между Эламом на востоке, Ливийской пустыней на западе и Арменией на севере представляла собой в те времена один общий культурный круг; в этом последнем господствовали клинообразные письмена и вавилонский язык, как общее средство понимания друг друга.
