Восточнее Вавилона, на западном склоне Иранского плоскогорья, в течение всех древних веков существовало государство,—о нем говорится в Библии, в особенности, в книге Бытия, глава 14, в рассказе о битве эламитского царя Кедор-Лаомера и его союзников с царями Содома и Гоморры, об уводе Лота, смелом освобождены его Авраамом, — которое удалось узнать ближе из клинообразных надписей и успешных раскопок в Месопотамии и в самой стране; царство это — Элам. Для нас оно интересно постольку, поскольку ему, вследствие его положения, суждено было служить связующим звеном между сирийско-месопотамским культурным кругом народов и Индией, следовательно, принимая во внимание весь тогдашний древний мир, — между западом и востоком. Представим себе ту значительную роль, которую играл этот восток в развитии всей нашей культуры с эпохи Александра Великого до наших дней; уже финикийцы, а позже римляне, арабы и персы стремились войти с ним в сношения, а весь конец средних веков обращал свои взоры на восток; наконец, новые века начинаются с того момента, когда по обоим направлениям вокруг земного шара найден был путь к этому востоку. Вспомним, что теперь все более и более центр тяжести истории человечества склоняется к восточной стороне древнего мира. Все это невольно наводит нас на вопрос, нет ли возможности открыть гораздо более ранние соотношения между двумя столь далеко лежащими друг от друга культурными центрами. Судя по положению вещей, мы можем найти это соотношение только при помощи Элама, обстоятельство вполне достаточное, чтобы направить силы всех культурных народов на исследование их самых ранних первоисточников. Теперь мы находимся, к сожалению, только в начале такого исследования, но уже некоторые твердо установленные факты позволяют вывести довольно важные заключения. Во-первых, как кажется, можно заключить, что деятельность эламитов была преимущественно отрицательного характера.
Это был полуварварский народ, заимствовавший очень многое у вавилонян в области письмен, архитектуры и искусства, но, на ряду с этим, все время враждовавший с большим соседним государством и, конечно, заинтересованный в том, чтобы всеми силами мешать вавилонянам проникать через свою страну на восток. Аналогию и по времени, и его месту представляют негритянские племена в Камеруне (запад. Африка), которые от встречи с европейцами многое у них позаимствовали, но в течение столетий, по выдержанной строго системе, сумели мешать жившим за ними племенам вступать в непосредственные сношения с европейцами. Только нынешним колониальным государствам удалось в течение последнего века прорвать этот железные пояс.
Что и в Эламе дело обстояло не иначе, за это говорит тот факт, что ассирийский царь Сальманассар II, как покровитель Вавилона в 9 в., получил дары из Бактрии и Индии, а именно, двугорбых верблюдов и слонов. Винклер объясняет это слабостью Элама, которым названные страны пользовались, как посредником, чтобы завязать сношения с владыками Вавилона. Попытка эта осталась единичной, так как усиление Элама снова прервало эти сношения; они возобновились только через три столетия, благодаря содействию могущественного персидского государства. Итак, до этого момента мы должны рассматривать Элам, как крайнюю границу месопотамского кругозора. Соответствует ли этот вывод действительности, окончательно установится только с открытием большого количества эламитских древностей.
